Когда студенты и учёные – у «руля», Наука и технологии России, 13 декабря 2013 года
В Санкт-Петербургский политехнический университет я буквально примчалась к самому началу его ежегодной «Недели науки» – уже 42-й в истории вуза. У меня было всего два дня, и даже чтение полутора сотен страниц полной официальной программы осилить было просто некогда. Первые мероприятия конференции оказались позади ещё накануне моего приезда: например, я не посетила встречу со Стейси Феррейра, в 18 лет заработавшей свой первый миллион долларов благодаря Интернет-стартапу и инвестициям британского миллиардера Ричарда Брэнсона. Я оказалась уже на торжественном открытии, где побывал Сергей Салихов, директор Департамента науки и технологий Минобрнауки России, и выступил с лекцией Константин Северинов об адаптивном иммунитете бактерий, заведующий новой в Политехе лабораторией молекулярной микробиологии.
Проведение конкурса «УМНИК», награждение победителей конкурса Российской академии наукдля студентов и молодых учёных, встречи в университетском ФабЛабе (первом в Петербурге), дискуссии об академической репутации и плагиате, о том, как разработать и успешно защитить диссертацию, о научных базах данных и реализации проекта «5 в 100» – всё это умещалось в буклет, посвящённый только главным мероприятиям «Недели науки». Но в мой график почти ничего из этого уместиться не могло, поэтому я разве что заглянула в ФабЛаб, где студенты вырезали мне на лазерном станке деревянный органайзер в форме черепахи, и отправилась в ведущие научные лаборатории вуза, чтобы уделить больше времени общению непосредственно с учёными.
В итоге на беседу с проректором по науке Дмитрием Райчуком у меня осталось буквально минут двадцать: в приёмной его уже ожидал академик Европейской академии наук и президент Израильской ассоциации изобретателей (IAI) Олег Фиговский и члены совета конкурса «Дублёр проректора». Поэтому мы коротко поговорили о том, что именно может стать интерфейсом между школой и вузом, как биотехнологии меняют картину Политехнического университета, зачем поддерживать сильных в науке и почему студент не должен чувствовать себя Сталкером.
«Дублёр проректора» – это какой-то внутренний конкурс?
– Это совсем новый проект, который предложил я, чтобы услышать от ребят, с какими организационно-административными проблемами они сталкиваются в своей деятельности и как предлагают их решить. Мы часто говорим о поддержке молодых, поэтому мне очень важно увидеть ту самую молодёжь, которую мы хотим поддерживать. Если заведующие лабораториями и кафедрами оценивают её через научные достижения, то я оцениваю их через административный потенциал и идеи. Мы вместе с советом конкурса отбираем те проекты, которые предлагают действенные решения, и даём полномочия лауреату: он получает статус помощника проректора и финансовый ресурс.
По воспоминаниям моей матери, окончившей Политех, Неделя науки – это чтение научных докладов. Поэтому я представляла себе нечто «пыльное» и несовременное. Но, судя по всему, вы оживляете Неделю молодёжными мероприятиями вроде того же «Дублёра»?
– Знаете, я пришёл сюда на должность проректора по науке 2,5 года назад и спрашивал у коллег: «Зачем мы проводим Неделю науки?» У меня тогда было ощущение, что это мероприятие слишком парадное, немножко пафосное и одновременно формальное. То есть оно проводится лишь потому, что проводится уже много лет. Но для меня это не основание, чтобы продолжать его проводить. А потом я решил, что Неделя науки – это прекрасная дискуссионная площадка, на которой можно обменяться мнениями, поспорить, услышать друг друга…
Думаю, что нам за два – три приёма удалось немного понизить градус пафоса, хотя мы и стараемся сохранять торжественность атмосферы, в которой награждаем победителей: чтобы ребята видели, что ради них собирается большое количество их коллег, приезжают уважаемые гости. Но если вы посмотрите в её программу, то я надеюсь, согласитесь, что в форме дискуссий обсуждаются актуальные вопросы. Когда мы только начали менять форматы, я услышал от коллеги: «Посмотрел в программу и хочу в одно время оказаться сразу на двух мероприятиях». Тогда я понял, что мы всё делаем правильно.
Ещё лет 10 назад научная составляющая в вузах была минимальна. Да и вуз представлялся как место, где знания получаешь как багаж, а потом выходишь с этими «чемоданами» на вокзал незнакомого города. Как проректор исследовательского университета вы считаете, что сегодня мы наконец движемся к светлому будущему?
– К сожалению, российские университеты почти все были ориентированы на преподавательскую, образовательную деятельность. С этой проблемой и связана идея национальных исследовательских университетов – то есть тех вузов, которые ближе всего к науке. В проекте «5 в 100» слово «наука» звучит не единственной доминантой, но понятно, что предъявить себя миру можно, в основном, за счёт научного потенциала.
Вызов и одновременно преимущество нашего университета состоит в том, что мы а) крупный, б) политехнический вуз. С одной стороны, мы можем себя реализовать во всех областях, но с другой – структура неоднородная. Крупный университет не может быть сильным во всём. Если взять мировые рейтинги отдельных факультетов известных университетов вроде Оксфорда и Кембриджа, то окажется, что лишь один – два из них являются локомотивами вуза и формируют его имидж. А другие этим в какой-то степени пользуются. Известное правило бизнеса: 20% клиентов формируют 80% дохода. А в университете 20% преподавателей и исследователей формируют 80% имиджа.
Как вы стимулируете научную деятельность в Политехе?
– На мой взгляд, нужно поддерживать сильных. В образовательном процессе надо стремиться к тому, чтобы на всех кафедрах был высокий, ровный уровень образования. Но в научной деятельности социального обеспечения быть не должно: нельзя раздавать «всем сёстрам по серьгам». Надо помогать либо тем, кто уже доказал, что способен достигать результатов, и тогда «инвестиции» в него оправданы, либо предугадывать, находить тех, у кого есть потенциал. Мы были бы рады, если бы на всех кафедрах на одинаково высоком уровне велась научная деятельность. Но это не достижимо.
Адресная поддержка – это нам удаётся. Не думаю, что мы здесь достигли уже предела, но настраиваем инструменты развития науки внутри университета, чтобы стать в хорошем смысле воронкой, затягивающей в себя. Тут нужен ещё и авторитет внешних сильных игроков.
Вы часто привлекаете «внешних»? Может быть, за деньги?
– В университетской, научной деятельности нехорошо говорить «покупаем». Это слово обязательно нужно взять в кавычки. Мы не просто сотрудничаем: вы там, а мы здесь. А интегрируем в себя, ведь мы заинтересованы в том, чтобы к нам приходили. Например, научно-исследовательский комплекс «Нанобиотехнологии», которым руководит Михаил Ходорковский, – это пример лаборатории, которая была инкорпорирована в университет лет семь назад. До этого она существовала в другом месте, а такого направления в университете даже не было. Но ректор увидел потенциал научной группы и создал им условия для работы у нас. Те инвестиции сегодня окупаются сторицей.
Сегодняшние примеры реализуются с помощью инструментов, предложенных государством. Например, 220-е постановление Правительства о привлечении ведущих учёных в вузы. Мы выиграли четыре «мегагранта»: один завершён, для двух мы подали заявки на продление, ещё один выиграли в этом году. Мы играем в эту «игру». Но лаборатория Ходорковского была сделана на средства университета: это значительно сложнее, более рискованно. Но она удалась и стала примером того, что так тоже нужно делать.
С бизнес-партнёрами тоже работаете?
– Людям науки важно тесно работать с бизнесом для того, чтобы слышать, что ему нужно. Как правило, у учёных и исследователей в университетах и научных организациях есть особенность и в то же время недостаток: они преданы своей идее, своей разработке и не слышат потребностей бизнеса, а пытаются убедить его в том, что они сделали именно то, что ему нужно. Нужно, конечно, научиться слышать бизнес, хотя и бизнесу нужно показывать, что мы можем делать то, о чём они даже не подозревают. Это двухсторонний процесс.
Я слышала, вы создаёте в Политехе собственную карту науки, так или иначе связанную с «Картой российской науки». Для чего?
– Когда мы услышали, что есть такой общероссийский проект, нам стало интересно. Потому что, во-первых, нам небезразлично, как мы будем на этой карте выглядеть, а во-вторых, мы прекрасно понимаем, что из Москвы нас не увидят так точно и подробно, как мы сможем увидеть себя сами. Поэтому решили заняться собственной картой: она нужна как раз для того, чтобы поддерживать сильных. Задача проректора – это распределение ресурсов. Деньги сегодня – не самый дефицитный ресурс в нашем университете. У нас это помещения. Поэтому мне важно знать, какое место занимает та или иная лаборатория на университетской карте науки, и понимать, что это объективно сильная лаборатория – по тем или иным критериям.
Какие научные направления, которые есть сегодня в Политехе, способны поменять будущее или хотя бы повлиять на него?
– Я бы не стал называть конкретные лаборатории, но обязательно упомянул бы несколько направлений. Микробиология и биотехнология. Их развитие меняет будущее во всем мире, в них вкладывается основной объём средств. Они меняют картину и нашего университета: у нас уже три очень мощные лаборатории в этой области. И мы находимся абсолютно в тренде, поскольку, как ни странно, биотехнологиями занимаются не классические и не медицинские университеты, а именно технические. Биология стала точной наукой. Ещё у нас очень сильное материаловедение, а в энергетике у нас сейчас реализуется хороший проект по разработке дизелей нового поколения. Это как раз тот пример, когда мы работаем с партнёрами из промышленности. В этой разработке очень заинтересованы австрийцы, поэтому они инвестируют в неё. У нас и ФабЛаб колоссально меняет будущее: университет – это наиболее правильная среда для него. ФабЛаб – потрясающий интерфейс между школой и университетом. Здесь школьники могут встретиться со студентами, сюда могут зайти аспиранты и преподаватели. А совсем рядом находятся те кафедры, где школьникам смогут дать знания, которых им не хватает для проектов.
А как вы привлекаете студентов в науку? Чтобы они не уезжали за рубеж, не уходили из вуза?
– Я много обсуждал это с коллегами и построил некую модель. Мы, университет, никогда не удержим ребят только финансами, поскольку просто не сможем предложить им больше, чем наши «внешние» конкуренты. Поэтому деньги – это очень важное условие, но не единственное. Теоретически мы даже можем платить «бешеные» деньги, а они всё равно будут уезжать. Учёные работают не за деньги: для них важна интересная работа, которую может сформулировать и предложить руководитель – это второе условие. И, наконец, третье – интересная, комфортная среда – как сугубо научная микросреда, создающаяся в лаборатории, так и общеуниверситетская. Университет не должен быть просто стенами, в которых находятся книги и оборудование, – здесь должны быть возможности для самореализации. Если учёному или студенту приходится, подобно Сталкеру, передвигаться по непонятной траектории до тех мест, где ему комфортно, это не мотивирует.
К тому же я считаю, ребята должны понимать, что им позволяют «рулить» вместе со взрослыми, что они тоже принимают решения – на своем уровне, либо участвуют в принятии более высоких решений или же могут на них влиять. Если удаётся сформировать у студентов ощущение, что они в каком-то смысле совладельцы университетской среды, это способствует тому, что они остаются.